Максим Тарасенко
ВОЕННЫЕ АСПЕКТЫ СОВЕТСКОЙ КОСМОНАВТИКИ
3.1 Боевые системы.

3.1.1. Ударные системы космического базирования

Космическое пространство стало рассматриваться как потенциальная область военных действий задолго до того, как появились реальные технические возможности для такого использования.

Еще в 1948 г. Вальтер Дорнбергер, бывший немецкий генерал, руководивший производством ракет "Фау-2", а после войны работавший в США, выдвинул идею размещения атомной бомбы на околоземной орбите. Такая бомба в принципе могла бы быть сброшена на любой район Земли и представлялась эффективным средством устрашения.

В сентябре 1952 г., в разгар войны в Корее, общественное внимание в США привлек опубликованный проект боевой орбитальной станции, состоящей из пилотируемого командного поста и обращающегося по той же орбите хранилища ядерных боезарядов [1]. При приближении к цели по команде со станции боеголовки с летящего впереди "apceнала" должны были тормозиться и входить в атмосферу, после чего догоняющая их станция осуществляла бы точное радионаведение зарядов на цель.

В Конгрессе США концепция ядерных бомбардировочных спутников не вызвала большого энтузиазма. Она вяло обсуждалась несколько лет и оживление наметилось только в 1960 г. в контексте дебатов о ракетном отставании от СССР.

Но на этом этапе целесообразность создания систем орбитальной бомбардировки пришлось определять, сравнивая их уже не с дальними бомбардировщиками, а с межконтинентальными баллистическими ракетами (МБР).

Основным преимуществом орбитальных бомб было минимальное время достижения цели после схода с орбиты. Если МБР для полета на межконтинентальную дальность требуется 30-40 минут, орбитальный заряд упал бы на Землю через 5-6 минут после тормозного импульса. С другой стороны, ракета может быть в любой момент нацелена в любую точку, тогда как орбитальная бомба способна поразить лишь тy цель, которая в настоящее время находится на тpacce ее полета. Отсутствие маневренности головных частей в атмосфере означало, что поражение произвольной цели могло бы требовать часов или даже дней. Система таким образом оказывалась более пригодной для нанесения спланированного первого удара, чем для возмездия.

Орбитальные бомбы уступали МБР и по точности попадания ввиду большей погрешности определения их местоположения но сравнению с ракетой в фиксированной пусковой установке. С другой стороны, предвычислимость их орбитального движения и конструктивная незащищенность делала их более уязвимой мишенью. К тому же система, несущая боевое дежурство на орбите, менее надежна, чем поддающаяся обслуживанию наземная.

bluebook_ch31.jpg

Рис. 1.1 Сравнение траекторий баллистической и частично-орбитальной ракет

Все это в конечном итоге выливалось в более высокую стоимость. Когда в США было подсчитано, что создание системы орбитальных бомб обойдется в 20 раз дороже аналогичного по возможностям парка МБР — в 100— 200 миллиардов долларов (в ценах начала 60-х гг.), это, видимо, стало наиболее веским аргументом в пользу отказа от такой системы.

Не развеялись, однако, опасения по поводу возможного создания орбитального оружия Советским Союзом, ибо советское руководство, рассчитывая получить значительный военный или политический эффект, за ценой, как правило, не стояло. Подобно тому, как первая МБР Р-7, обладавшая минимальными боевыми характеристиками и развернутая в единичных экземплярах, была успешно использована для создания иллюзии ракетного превосходства СССР, летающие над головами империалистов орбитальные бомбы могли бы быть сочтены хорошим психологическим оружием для сдерживания «агрессивных устремлений Запада».

Советские лидеры, скорее вольно, чем невольно, подогревали эти подозрения.

Еще в августе 1961 г., принимая в Кремле космонавта-2 Германа Титова Хрущев говорил, адресуясь к Западу: «У вас нет 50- или 100-мегатонных бомб, у нас есть бомбы мощностью свыше 100 мегатонн. Мы вывели в космос Гагарина и Титова, но мы можем заменить их другим грузом и направить его в любое место на Земле».

Это был блеф, т.к. даже чтобы посадить «Востоки» в единственную наперед заданную точку приходилось задействовать все средства командно-измерительного комплекса. Но для американских военных и политиков достаточно было и того, что СССР разработал ракетные блоки, запускающиеся в невесомости и, значит, в принципе способен столкнуть с орбиты выведенный на нее ранее груз.

Таким образом, часто вспоминаемый триумф советской космонавтики на Западе в действительности был изрядно окрашен в панические тона и стимулировал наращивание ядерного потенциала США. Другим следствием стало стремление к международному запрещению военного использования космоса.

Однако переговоры на эту тему блокировались тем, что США всячески отбивались от протестов СССР против использования спутников для разведки, а СССР боялся, что США попытаются запретить межконтинентальные ракеты, поскольку их траектория проходит через космическое пространство.

17 октября 1963 года Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию 1884, призывающую все нации воздержаться от выведения на орбиты вокруг Земли или размещения в космосе ядерных вооружений или любых других видов оружия массового уничтожения. Заместитель министра обороны США Росуэлл Джилпатрик еще в сентябре 1962 г. заявил, что США «не имеют программы размещения какого-либо оружия массового уничтожения на орбите... Нет сомнения, что США или СССР могли бы поместить термоядерное оружие на орбиту, но такое действие просто не является рациональной военной стратегией ни для одной из сторон в обозримом будущем» [6].

Советский Союз поддержал резолюцию 1884, но, как показали последующие события, это отнюдь не означало, что советское руководство разделило мнение США о нерациональности орбитальных бомб. Скорее, оно решило «идти другим путем», обходящим резолюцию ООН.

Первое указание на это поступило еще 15 марта 1962 г., когда Хрущев заявил, что «мы можем запускать ракеты не только через Северный полюс, но и в противоположном направлении тоже... Глобальные ракеты могут лететь со стороны океана или с других направлений, где оповещающее оборудование не может быть установлено» [З].

Неделей позже генерал-лейтенант В. Ларионов писал в «Красной звезде»: «военная стратегия признает, что космическое оружие станет основным средством решения стратегических задач» [4].

В феврале 1963 г. главком РВСН маршал Бирюзов утверждал, что «сейчас стало возможным по команде с Земли запускать ракеты со спутников в любое заданное время и из любой точки траектории спутника» [5].

На тот момент Хрущев опять выдавал желаемое за действительное. Зримое подтверждение его предупреждения появилось лишь три года спустя, когда 9 мая 196.5 г. на военном параде в Москве были продемонстрированы новые МБР, получившие на Западе обозначение SS-10 Scrag. Их появление на Красной площади сопровождалось следующим радиокомментарием:

«Проходят трехступенчатые межконтинентальные ракеты. Их конструкция улучшена. Они очень надежны в эксплуатации. Их обслуживание полностью автоматизировано. Парад внушительной боевой мощи венчается гигантскими орбитальными ракетами. Они родственны ракетам-носителям, которые надежно выводят а космос наши замечательные космические корабли, такие как «Восход-2». Для этих ракет не существует предела досягаемости. Главным достоинством ракет такого класса является их способность поражать вражеские объекты буквально с любого направления, что делает их по существу неуязвимыми для средств противоракетной обороны» [7].

На ноябрьском параде того же года SS-10 описывались так: «... перед трибунами проходят гигантские ракеты. Это орбитальные ракеты. Боевые заряды орбитальных ракет способны наносить внезапные удары по агрессору на первом или любом другом витке вокруг Земли» (выделено авт.) [8].

После таких демонстраций «орбитальных ракет» Госдепартамент США публично потребовал от СССР прояснить свое отношение к резолюции ООН о недопущении вывода в космос оружия массового поражения. На это было заявлено, что резолюция запрещает применение космического оружия, но не его производство [9].

14 декабря 1965 г. ТАСС оповестил об испытаниях «варианта системы приземления космических аппаратов», при которых «некоторые элементы ракет-носителей» будут падать в указанный район Тихого океана [10].

17 сентября 1966 г. с космодрома Байконур состоялся запуск, официальною объявления о котором так и не появилось. Сеть зарубежных станций слежения зафиксировала более 100 обломков на орбите с наклонением 49,6 градусов в диапазоне высот от 250 до 1300 км. Новое для Байконура наклонение могло быть объяснено использованием носителя нового типа, а распределение обломков позволяло предположить, что они представляют собой останки предпоследней ступени па низкой околоземной орбите, последней ступени на вытянутой эллиптической орбите и, может быть, отдельно полезной нагрузки, находящейся несколько выше. Подобный двойной или тройной взрыв не мог произойти самопроизвольно, но планировался ли он заранее или был произведен из-за неполадок, остается неизвестным.

Аналогичпый запуск состоялся 2 ноября 1966 г., также оставив на орбите более 50 прослеживаемых фрагментов, распределенных по высотам от 500 до 1500 км и свидетельствующих о раздельном подрыве груза, последней и предпоследней ступеней ракеты.

Новая серия запусков началась в январе 1967 г. Стартующие с Байконура ракеты выходили на очень низкие орбиты с апогеем около 250 и перигеем 140—150 км и наклонением от 49,6 до 50 градусов. Как обычно, они объявлялись очередными спутниками серии «Космос», но в стандартной формулировке отсутствовало указание периода обращения по орбите. Это сразу было воспринято как свидетельство возвращения груза с орбиты еще до завершения первого витка. Одни авторы тут же связали запуски с испытаниями орбитального оружия, другие полагали, что таким образом проверялась работа систем посадки пилотируемых кораблей после гибели Комарова. Последняя точка зрения была тем более странна, что запуски начались ДО гибели Комарова, использовали отличную от «союзовской» орбиту и только в течение 1967 г. испытаний состоялось девять (см. табл. 11).

Во всех этих запусках трасса полета пересекала восточную часть Сибири, центральную часть Тихого океана, оконечность Южной Америки и Южную Атлантику и затем через Африку и Средиземноморье возвращалась на территорию СССР, давая возможность после первого витка приземлиться недалеко от места старта или в районе Капустина Яра.

Дискуссии завершились 3 ноября 1967 г., когда министр обороны США Роберт Мак-Намара объявил, что эти запуски, по всей видимости, представляют собой испытания советской системы «частично-орбитальной бомбардировки» (Fractional Orbital Bombardment System, сокращенно FOBS), предназначающейся для нанесения ракетного удара по США не по кратчайшей баллистической траектории через Северный полюс, а с наименее ожидаемого и наименее защищенного южного направления.

Заявление Мак-Намары было вызвано запусками 16 и 28 октября, состоявшимися уже ПОСЛЕ вступления в силу Договора о неразмещении оружия массового уничтожения в космосе1. Но как бы удивительно это ни звучало, американский министр обороны подчеркивал, что эти советские испытания не нарушают существующих договоров и резолюций, «поскольку головные части SS-9 находятся на орбите менее одного оборота и на данном этапе отработки, по всей вероятности, не несут ядерных зарядов». Целью этой эквилибристики было успокоить общественное мнение и избежать создания аналогичной системы в США.

Через несколько дней наделавшие столько шума ракеты были продемонстрированы на московском параде по поводу 50-летия Октябрьской революции. Как и раньше, были показаны и SS-10, но на сей раз они уже не назывались «орбитальными» После них впервые появились SS-9:

«...колоссальные ракеты, каждая из которых может доставить к цели ядерные заряды огромной мощности. Ни одна армия в мире не имеет таких зарядов. Эти ракеты могут быть использованы для межконтинентальных и орбитальных запусков» [12].

По завершении интенсивной серии испытаний система орбитальной бомбардировки на базе ракет SS-9 была, очевидно, введена в ограниченную эксплуатацию. На Байконуре было сооружено 18 шахтных пусковых установок для этих ракет, и запуски по уже отработанной траектории продолжились с частотой два в год.

Только один из них отличался от общей картины и напоминал необъявленные пуски 1966 г. В декабре 1969 г. «Космос-316» был выведен на орбиту с апогеем 1650 км, оставив последнюю и предпоследнюю ступени на орбитах с апогеями 1581 и 920 км соответственно. В отличие от пусков 1966 г. они не были подорваны и сошли с орбиты в результате естественного торможения, причем часть обломков упала на территории США.

Последний запуск по частично-орбитальной траектории состоялся в августе 1971 г. Конкретный момент прекращения пусков мог быть связан с подготовкой первого советско-американского Договора об ограничении стратегических вооружений, подписанного в 1972 г., хотя в самом договоре о таких системах ничего не говорилось. Кроме того. в 1972 г. США ввели в эксплуатацию спутниковую систему раннего оповещения, фиксирующую ракеты не на подлете, а уже в момент старта, что сделало пуски по обходной траектории бессмысленными. СССР же к концу 60-х — началу 70-х развернул значительное количество баллистических ракет на подводных лодках (БРПЛ), которые обладали теми же достоинствами, что и частично-орбитальные, но были лишены недостатков последних.

Точка в истории орбитальных бомб была поставлена в 1979 г. Договором ОСВ-2, в который было включено положение о запрещении частично-орбитальных ракет. Договором предусматривалось, что 12 из 18 сооруженных пусковых установок этих ракет будут ликвидированы, а 6 переоборудованы для испытаний модернизируемых МБР [13].

Подобно «Неуловимому Джо», орбитальные бомбы, а затем и их частично-орбитальные собратья, исчезли с горизонта, но порожденная ими проблема противодействия враждебным космическим объектам оказалась гораздо более долговечной.

3.1.2. Противоспутниковые системы

Перспектива использования космического пространства для размещения ударных вооружений заставила задуматься над способами борьбы со спутниками еще до появления самих спутников.

Наиболее радикальным средством по тем временам представлялось уничтожение космических аппаратов взрывом ядерного заряда, доставляемого ракетой за пределы атмосферы. Системы вертикального выведения, не будучи орбитальными, выходят за рамки нашего рассмотрения. Отметим только, что большой радиус поражения ядерного взрыва, облегчая критическую проблему точности наведения, оказывался и главным недостатком таких систем, поскольку выводил из строя не только вражеские, но и собственные спутники атакующей стороны.

Орбитальный же перехват впервые начал прорабатываться в США по программе ВВС номер 706 Начатая в 1960 г. программа, известная также как «проект SAINT» (от Satellite Inspection Technique - метод инспекции спутников), предусматривала изучение возможности сближения с неизвестным космическим аппаратом с целью его инспекции и должна была завершиться экспериментом по сближению с мишенью на расстояние до 15 метров.

После испытаний ВВС надеялись сделать SAINT полноценным перехватчиком, оснастив его, например, небольшими ракетами. Администрация же запрещала даже обсуждать возможность использования инспектирующего аппарата в качестве антиспутника, поскольку это противоречило ее тезису о мирной сущности американской военной космической программы.

Внутриполитические трения, вызывавшие финансовые трудности, усугублялись концептуальными проблемами, такими как вопросы — даст ли фотографирование спутника, измерение антенн и т.п. больше, чем можно узнать по его орбитальным характеристикам? какие физические средства инспекции можно считать допустимыми и какие контрмеры можно ожидать от другой стороны? Деликатность вопросов объяснялась прежде всего тем, что основным объектом инспекции должны были стать предполагаемые советские орбитальные бомбы. К тому времени, как США пришли к выводу о бесполезности таких бомб, в СССР они так и не появились. Поэтому в декабре 1962 г. ВВС США отказались от реализации npoекта SAINT. оставив задачу сближения на орбите НАСА, приступившему в это время к программе «Джемини».

Советские военные тоже не остались равнодушными к идее космического перехвата. 13 сентября 1962 г., после совместного полета «Востока-3» и «Востока-4», когда неманеврирующие корабли за счет точности запуска удалось свести на расстояние до 5 км. Научно-техническая комиссия Генштаба заслушала доклады космонавтов А. Николаева и П. Поповича о военных возможностях кораблей «Восток» Вывод из докладов звучал следующим образом: «Человек способен выполнять в космосе все военные задачи, аналогичные задачам авиации (разведка, перехват, удар). Корабли «Восток" можно приспособить к разведке, а для перехвата и удара необходимо срочно создавать новые, более совершенные космические корабли» [14].

Подобные корабли тем временем уже разрабатывались.

1 ноября 1963 г. в СССР был запушен «первый маневрирующий космический аппарат «Полет-1». Необычно пышное даже по тем временам официальное сообщение объявляло, что это первый аппарат из новои крупной серии и что в ходе полета были выполнены «многочисленные» маневры изменения высоты и плоскости орбиты. Количество и характер маневров не уточнялись и ТАСС даже не сообщил наклонение начальной орбиты.

Второй «Полет» стартовал 12 апреля 1964 г. На этот раз параметры начальной и конечной орбит указывались полностью, что позволило оценить минимальный запас характеристической скорости аппарата с учетом изменения плоскости орбиты (табл. 1.2).

«Полеты», разрабатывавшиеся под руководством В. Н. Челомея, очевидно, рассчитывались на запуск его собственным носителем УР-200, предшествовавшим УР-500 «Протон» [15].

Однако, к началу летных испытаний «Полетов» УР-200 еще не была готова и их пришлось запускам предоставленными ОКБ-1 двухступенчатыми ракетами Р-7, используя двигательную установку самого аппарата для довыведения на начальную орбиту [16].

Западные наблюдатели классифицировали новую модификацию носителя как А-m (или SL-5) и расценили ее появление как возможное испытание разгонного блока многоразового включения для появившегося несколькими годами позже носителя типа F-1.

В конечном итоге это оказалось недалеко от истины.

Отстранение Хрущева от власти в октябре 1964 г. повлекло за собой падение политического веса Челомея и резкое сокращение финансирования работ ОКБ-52 Разработка носителя УР-200 была прекращена и в качестве штатного носителя для разрабатываемых на базе «Полетов» противоспутниковых перехватчиков стала использоваться янгелевская МБР Р-36 (SS-9), та же. что применялась для запусков орбитальных головных частей.

Первый запуск носителя SS-9, снабженного третьей ступенью с двигателем многоразового включения, состоялся 27 октября 1967 г. Носитель, получивший в системе Шелдона обозначение F-1-m (от maneuvering — маневрирующий), вывел на слегка вытянутую орбиту высотой 546 на 370 км, спутник, названный "Космосом-185». Вскоре спутник был переведен на более высокую орбиту с апогеем 888 и перигеем 552 км, которая и была объявлена ТАСС.

24 апреля 1968 г ТАСС объявил о запуске «Космоса-217». Указанная орбита соответствовала начальной орбите предшествовавшего «Космоса-185», но западные средства слежения зафиксировали только обломки, причем на более низкой орбите, аналогичной применявшейся для частично-орбитальных полетов.

19 октября 1968 г. на орбиту, близкую к объявленной для «Космоса-217», но не достигнутую им, вышел «Космос-248». (Возможно, он тоже сначала выводился на более низкую орбту, но этот участок его траектории не наблюдался.)

На следующий день, 20 октября 1968 г. был запущен «Космос-249». Оставив разгонный блок на знакомой но частично-орбитальным полетам низкой орбите, он вышел на заметно вытянутую орбиту с апогеем 1639 км и перигеем 502 км, очень близким к средней высоте полета «Kocмoca-248». На втором витке орбита «Космоса-249» была скорректирована так. что он прошел в непосредственной близости от «Космоса-248», после чего взорвался В сообщении ТАСС о его запуске появилась новая формулировка: «Запланированные научные исследования выполнены». К реальной степени успешности испытания она, конечно, отношения не имела, а «объясняла» преднамеренный взрыв спутника всего через несколько часов после старта.

1 ноября «Космос-252» в точности повторил полет «Космоса-249», пролетев на втором витке вблизи «Космоса-248» и затем взорвавшись. Не оставалось сомнений что СССР испытывает систему спутникового перехвата, а наблюдаемая точность наведения неоправданно высокая для ядерного поражения, но явно недостаточная для прямого попадания, подводила к заключению, что поражение цели в данной системе должно осуществляться осколочным зарядом, подрываемым в момент наибольшего сближения перехватчика со спутником-мишенью.

Дополнительные основания для такого предположения давали предшествовавшие рассуждения советских специалистов о том, что ввиду отсутствия в космосе ударной волны, ядерные заряды могут быть менее эффективными для поражения космических объектов2 и возможными средствами уничтожения орбитальных станций являются шрапнельный заряд, запускаемый по вертикальной траектории на высоту орбиты цели, или «пилотируемый корабль, оснащенный ракетной артиллерией» [19].

По утверждению Министерства обороны США, радиус поражения испытываемой СССР противоспутниковой системы мог составлять около 1 км.

Исходя из этого первая попытка перехвата «Космоса-248» была сочтена неудачной, а вторая, осуществленная «Космосом-252», — успешной.

Необходимо однако отметить, что соображения, из которых получена величина радиуса поражения 1 километр, остаются неизвестными, равно как и их соотношение с действительностью, поэтому сторонние оценки успешности или неудачности наблюдаемых испытаний следует воспринимать с осторожностью.

То, что подрыв перехватчика происходил не во время, а после максимального сближения с целью было, видимо, преднамеренным. Поскольку перехватываемый спутник выводился на орбиту такой же ракетой, что и перехватчик, он был явно велик для просто мишени и мог предназначаться для получения дополнительной информации о ходе испытания, поэтому его реальное уничтожение было нежелательным. Кроме того, испытывая систему сближения и систему подрыва заряда отдельно, можно было заявить, что реальных испытаний противоспутникового оружия не производится.

Следующее испытание ожидалось в августе 1969 г., после запуска "Космоса-291». Однако, видимо из-за неполадки бортового оборудования, эта мишень осталась на нерасчетной орбите с близким к стандартному апогеем 574 км, но перигеем всего 153 км и не проявив никаких признаков активности, через месяц упала из-за атмосферного трения.

Очередная мишень - "Космос- 373» — была запущена 20 октября 1970 г. и после серии маневров вышла па стапдартную орбиту высотой от 520 км до 473 км. 23 октября -Космос-374» осуществил ее перехват (сочтенный неудачным), после чего попытка была повторена 30 октября "Космосом-375", прошедшим примерно в километре от цели. В обоих случаях перехват также осуществлялся на втором витке, примерно через три с половиной часа после старта, при прохождении перехватчика вблизи перигея своей траектории.

После первой серии запусков, очевидно, предназначавшихся для проверки принципиальной работоспособности системы, началась отработка различных профилей перехвата. На этом этапе необходимость в тяжелых специально оборудованных мишенях, видимо, отпала и для перехвата стали использоваться более легкие мишени, запускаемые ракетами С-1. Поскольку носители С-1 в то время запускались только с Плесецка, пришлось также изменить рабочее наклонение орбит, чтобы обеспечить компланарность орбит перехватчика и мишени, не нарушая отведенных стартовых коридоров обоих космодромов.

Первой мишенью, запущенной с Плесецка, стал «Космос-394», выведенный 9 февраля 1971 г. на круговую орбиту высотой около 600 км с наклонением 65,9 градуса. Перехватчик, «Космос-397», стартовал, как и прежде, с Байконура на носителе F-1-m и первый в 1971 г. перехват состоялся по уже отработанной двухвитковой схеме с атакой сверху.

Следующая мишень 19 марта 1971 г. была выведена на круговую орбиту высотой 1000 км, соответствующую орбитам американских навигационных спутников «Транзит». Запущенный 4 апреля перехватчик, «Космос-404», тоже использовал необычную орбиту высотой 800 на 1000 км - мало вытянутую и лежащую не выше, а ниже орбиты мишени. Перехват также состоялся на втором витке, через три с половиной часа после старта, но на этот раз перехватчик приближался не сверху, а снизу. Из-за малой разницы высот орбит скорость прохождения вблизи мишени была относительно невелика - около 45 м/с по сравнению с примерно 290 м/с в предыдущих случаях, позволяя определить это испытание скорее как инспекцию, а не перехват. В дополнение ко всему, после сближения с мишенью «Космос-404» не взорвался, как все прежние перехватчики, а двумя тормозными импульсами был сведен с орбиты и вошел в атмосферу над отдаленным районом океана.

В последнем испытании 1971 г. спутник-мишень «Космос-459» был выведен на орбиту высотой всего 277 на 226 км, напоминающую орбиты фоторазведывательных спутников. 29 ноября он был перехвачен «Космосом-462», сблизившимся по обычной двухвитковой схеме с высокой эллиптической орбиты, после чего перехватчик взорвался.

Таким образом, в течение 1971 г. была продемонстрирована способность системы инспектировать и перехватывать орбитальные объекты на высотах от 250 до 1000 км, т.е. все военные спутники США, кроме геостационарных.

Видимо, серия испытаний должна была продолжиться и в 1972 г., когда 29 сентября «Космос-525» был выведен на такую же орбиту высотой 1000 км и наклонением 65,9 градуса, как «Космос-404» полутора годами ранее. Перехват его, однако, не был произведен. Возможно, свою роль в приостановке дальнейших испытаний сыграло подписание в 1972 г. Договоров об ограничении стратегических вооружений и систем противоракетной обороны. Тем не менее, маловероятно, что нежелательность дальнейших пусков была осознана внезапно в промежутке между запуском мишени и ожидавшимся через несколько дней стартом перехватчика3 и, скорее, перехват «Космоса-521» не состоялся по техническим причинам.

Испытания системы возобновились только в 1976 г. и были направлены на отработку новых методик перехвата. 12 февраля «Космос-803» был выведен с Плесецка на околокруговую орбиту с характерным наклонением 66 градуса Перехватчик — «Космос-804» — стартовал 16 февраля и после сложных маневров вышел на близкую к «Космосу-803» орбиту, пройдя мимо него на небольшой скорости. Перехват произошел над территорией СССР, после чего «Космос-804» не взорвался, а сошел с орбиты. По расчетам американских наблюдателей промах составил около 150 километров и испытание было расценено как неудачное.

Данное испытание было связано ЦРУ с советскими военными учениями, проходившими с 29 января 1976 г. На следующий день после запуска «Космоса-804» на учениях отрабатывались удары морской и дальней авиации, завершившиеся имитацией запуска стратегических ракет 19 февраля [20].

Следующий перехватчик стартовал 13 апреля 1976 г., через 4 минуты после того, как «Космос-803» прошел над Байконуром. Выведенный на значительно более низкую эллиптическую орбиту «Космос-814» стал быстро настигать мишень и, совершив «подскок» за счет включения двигателя, всего через 42 минуты после запуска прошел менее чем в километре от «Космоса-803». После успешного перехвата «Космос-814» сошел с орбиты и сгорел в атмосфере.

8 июля 1976 г. «Космос-839» был выведен на наиболее высокую из использовавшихся мишенями орбиту с апогеем 2102 и перигеем 984 км. Когда 21 июля стартовал «Космос-843», он, по-видимому, из-за неполадок не смог выйти на орбиту перехвата и вошел в атмосферу. Анализ орбитальных элементов и сравнение с последующими испытаниями позволили предположить, что перехват предполагалось осуществить на высоте около 1630 км — значительно выше предыдущего рекорда «Космоса-404» в 1971 г. [21].

Однако, в отличие от всех предыдущих случаев, за видимой неудачей не последовала вторая попытка перехватить ту же мишень.

Возобновление испытаний помимо новых методик сближения, сокращения времени перехвата или расширения пределов досягаемости предусмагривало освоение новой методики наведения. Первые перехватчики наводились с помощью радиолокаторов, которые относительно легко поддаются глушению. Устойчивость системы к мерам противодействия значительно повышается при использовании оптических датчиков, реагирующих на отраженный солнечный свет или собственное тепловое излучение спутника.

Считается, что инфракрасная система наведения впервые использовалась в декабре 1976 г. при перехвате «Космоса-880" «Космосом-886». После двух витков «Космос-886» прошел вблизи мишени и затем взорвался. В 1980 г. это испытание тем не менее было охарактеризовано как неудачное, поскольку бортовые датчики «не функционировали соответствующим образом» [22], но оценить достоверность такого утверждения автор не берется.

19 мая 1977 г. «Космос-909» был выведен на орбиту, аналогичную «Космосу-839». Через 4 суток была предпринята попытка перехватить его на первом витке на высоте 1710 км, но «Космос-910» прибыл в точку перехвата не вовремя и вошел в атмосферу всего через 70 минут после старта.

Из-за краткости полета «Космос-910» успела зафиксировать только одна из американских РЛС, расположенная на острове Шемия Алеутской гряды.

(Не располагая деталями траекторного анализа, автор мог бы предположить. что аналогичный полет "Космоса-843" мог завершиться успешным перехватом вне зоны радиовидимости иностранных средств слежения. Следуя логике рассуждений западных аналитиков, это объяснило бы отсутствие повторных попыток перехватить «Космос-839»).

Вторая попытка состоялась 17 июня и на этот раз «Космос-918» успешно приблизился на первом витке менее чем на один километр к «Космосу-910» на высоте 1575 км над Землей.

Следующая мишень была выведена на эллиптическую орбиту с перигеем всего 150 км и именно на этой высоте была перехвачена 29 октября 1977 г. «Космосом-961», расширившим таким образом и нижний диапазон работоспособности антиспутниковой системы.

Второе испытание, связываемое с отработкой оптического или теплового наведения, состоялось через год после первого. На этот раз мишень, «Космос-967», была выведена на околокруговую орбиту высотой около 1000 км и 21 декабря 1977 г. «Космос-970» предпринял попытку перехвата по двухвитковой траектории, подобно «Космосу-404» Однако промах оказался слишком значительным и испытание было сочтено неудачным.

Так же неудачно закончилась повторная попытка перехвата «Космоса-967» «Космосом-1004» 19 мая 1978 г.

Последнее испытание состоялось непосредственно перед началом советско-американских переговоров об ограничении противоспутниковых вооружений, однако на протяжении последующих двух лет. пока переговоры продолжались, запуски были приостановлены.

На последней из трех сессий переговоров, происходившей перед подписанием в Вене Договора об ограничении стратегических вооружений ОСВ-2, заключение моратория на антиспутниковые системы казалось уже неминуемым. Однако советская сторона стала настаивать, что американская система «Спейс Шаттл» является «потенциальным противоспутниковым средством» и также должна охватываться мораторием.

Это утверждение позволяет попять, чем же советские военные мотивировали необходимость создания отечественного аналога многоразового корабля. Трудно сказать, насколько они сами верили в боевые возможности транспортных систем типа «Шаттла». но в 1979 г. компромисс оказался невозможен. После ввода советских войск в Афганистан США прервали зашедшие в тупик переговоры, и в апреле 1980 г. Советский Союз возобновил испытания.

Частота их снизилась до 1 раза в год и все они предусматривали двухвитковый перехват мишеней на орбитах высотой 1000 км. Считается, что при этом продолжалась отработка ИК-датчиков и все испытания были неудачными, за исключением перехвата в марте 1981 г. «Космоса-1241» «Космосом-1258», когда, предположительно, вместо инфракрасного наведения было вновь использовано радиолокационное [23]. Однако, отталкиваясь только от доступных траекторных данных, автор расценил бы эти пуски как учебно-тренировочные после ввода системы в эксплуатацию.

Попытка перехвата «Космоса-1169» «Космосом-1174» была явно неудачной, поскольку в отличие от остальных испытаний перехватчик не произвел заключительного маневра непосредственно перед сближением с мишенью, предназначающегося, очевидно, для финального наведения после захвата цели бортовыми датчиками. Подрыв спутника произошел только через два витка после сближения с мишенью.

Может быть, советское Министерство обороны когда-нибудь подтвердит или опровергнет эти предположения, пока же отметим только, что согласно траекторным данным «Космос-1243» 2 февраля 1981 г, прошел достаточно близко от мишени и главным основанием для зачисления его в неудачные стало то, что месяц спустя мишень была перехвачена повторно. «Космос-1379», запущенный 18 июня 1982 г., также осуществил точное сближение, но, согласно [24], его детонатор сработал преждевременно.

Последнее испытание заслуживает особого внимания, поскольку оно с гало частью крупнейших учений советских ядерных сил, названных па Западе «семичасовой ядерной войной» В этот день на протяжении 7 часов были запущены две МБР шахтного базирования SS-11. мобильная ракета средней дальности SS-20 и баллистическая ракета с подводной лодки класса «Дельта» По боеголовкам этих ракет были выпущены две противоракеты и в этот же промежуток времени «Космос-1379» перехватил мишень, имитирующую навигационный спутник США «Транзит». Кроме того, в течение 3 часов между стартом перехватчика и его сближением с мишенью с Плесецка и Байконура были запущены навигационный и фоторазведывательный спутники. Ранее в дни перехвата ни с одного из космодромов никаких других запусков не производилось, так что эти пуски можно рассматривать как отработку оперативной замены космических аппаратов, «потерянных в ходе боевых действий».4

Эта демонстрация дала США убедительный повод для создания противоспутниковой системы нового поколения. Предварительные проработки системы с прямым кинетическим поражением начались еще в 1977 г. [25] и ее общая конфигурация определилась уже к началу Хельсинкских переговоров [26]. Однако решение о полномасштабной разработке и развертывании было объявлено президентом Рейганом в июле 1982 г. После того, как 23 марта 1983г. он провозгласил также Стратегическую оборонную инициативу, СССР объявил о прекращении противоспутниковых испытаний [27], но момент был уже упущен.

К 1984 г. американский противоспутниковый перехватчик MHV5 с инфракрасным самонаведением, запускаемый на траекторию прямого восхождения с самолета F-15 был создан и прошел первые летные испытания.

Когда в 1985 г. ВВС решили провести перехват реальной мишени, СССР пригрозил, что в этом случае он не будет считать себя связанным своим мораторием. 13 сентября 1985 г. испытание все же состоялось, и СССР объявил о прекращении моратория, но в декабре 1985 г. Конгресс США запретил дальнейшие испытания американской системы до тех пор, пока СССР фактически воздерживается от испытаний своей.

В результате несколько лет удерживалось хрупкое равновесие, когда ни СССР, ни США не испытывали имеющиеся у обоих противоспутниковые системы, не будучи уверенными, что выиграют от возобновления испытаний больше, чем противник. Не получая средств, ВВС США с 1988 г. прекратили программу MHV. Судьба советской орбитальной системы остается неизвестной, но даже если она демонтирована, что маловероятно, история противоспутниковых средств на этом не заканчивается.

Перспективы их дальнейшего развития связаны с ведущимися исследовательскими работами в области систем прoтиворакетной обороны.

Создание космической системы ПРО рассматривалось в США еще в начале 60-х гг. в свете советской ракетной угрозы. Тогда необходимость развертывания на низкой орбите системы из 800-3600 спутников привела к скорому отказу oт этих планов, тем более, что появившиеся разведывательные спутники показали, что страхи о ракетном превосходстве СССР безосновательны.

В те годы СССР не предпринял никаких видимых действий в этом направлении. Однако начатые в 80-х гг. проработки в США полномасштабной системы ПРО с элементами космическою базирования уже не оставили СССР равнодушным. История СОИ требует отдельного рассмотрения, выходящего за рамки данной работы, как потому, что этот аспект военно-космического состязания наиболее широко дебатировался в советской литературе, так и потому, что до сих пор ни американская СОИ, ни ее советский аналог не дошли до этапа орбитальных испытаний космических средств ПРО.

С советской стороны, однако, такая попытка была сделана. При первом летном испытании РН «Энергия» 15 мая 1987 г. на ней размещался промежуточный вариант аппарата «Скиф ДМ», предназначавшегося для отработки конструкции и бортовых систем боевого космического комплекса с лазерным оружием [28]. Из-за неполадки разгонного блока «Скиф» на орбиту не вышел, и американская программа не получила тем самым мощного толчка для своего расширения.

Разрядка совегско-американских отношений в последующие годы привела к тому, что СОИ оказалась на грани полного краха, но война в Персидском заливе создала благоприятную обстановку для переориентации ее к идее обороны oт ограниченных ракетых ударов со стороны третьих стран или террористических формирований. К тому же, после распада СССР представители ряда республик стали проявлять готовность согласиться с аргументацией США, а в феврале 1992 г. президент России Б.Н.Ельцин даже предложил США совместно разработать и эксплуатировать глобальную систему ПРО.

Принципиально важные вопросы о влиянии систем ПРО на стратегическую стабильность и о судьбе советско-американского Договора об ограничении систем противоракетной обороны, прямо запрещающего создание систем ПРО космического базирования, выходят за рамки данной paботы. Отметим лишь, что создание противоракетных средств космического базирования будет одновременно, и даже прежде всего, новым этапом в создании антиспутникового оружия, поскольку для таких средств задача спутникового перехвата будет несравненно легче их основной роли. Кроме того, даже «тонкая» система обороны от ограниченного ракетного удара более чем достаточна для полного уничтожения немногочисленных по сравнению с баллистическими ракетами спутников потенциального противника.

1. Договор, полностью называющийся «Договором о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела», был открыт для подписания 27 января 1967 г. и подписан СССР в тот же день — через два дня после первого успешного испытания глобальной ракеты. [11]

2. Влияние электромагнитного импульса еще не было хорошо осознано.

3. В США, правда, получилось именно так, когда в декабре 1985 г. Конгресс запретил ВВС проводить испытательные пуски по уже выведенным на орбиту мишеням.

4. Возможно, приближенность к боевым условиям повлияла на то, что навигационный «Космос-1380» вышел на нерасчетную орбиту.

5. Miniature Homing Vehicle — миниатюрный самонаводящийся аппарат. Система обоз началась также PMALS (от Prototype Miniature Air-Launch System — прототип системы с воздушным запуском миниатюрного перехватчика).

.