Глобальная защита или большой пшик?

В июне на российско-американской встрече на высшем уровне стороны подписали меморандум о согласии (разработать совместно с союзниками и другими заинтересованными государствами концепцию глобальной системы защиты от ограниченного нападения баллистическими ракетами).

10—11 июня в Вашингтоне состоялась рабочая встреча представителей космических ведомств США и России, половина которой была посвящена обсуждению перспектив военного сотрудничества в космосе. В середине июля в Москве прошла еще одна встреча, в которой с американской стороны наряду с директором НАСА участвовал заместитель министра ВВС США по космосу. Надо ли говорить, что никаких подробностей о содержании и результатах этих встреч узнать не удалось? Даже о самих встречах в центральной прессе не упоминалось.

Нетрудно, впрочем, предсказать, какую концепцию будущего военно-космического сотрудничества могут выработать авторские коллективы, десять лет работавшие над американской СОИ и советским “асимметричным ответом”.

Но, может быть, теперь, после завершения холодной войны, нам действительно следует изменить отношение к СОИ, тем более что речь идет уже не о ее первоначальной концепции, а о так называемой системе “глобальной защиты от ограниченных ударов”?

Прежде всего, нужно уяснить, что новая концепция - GPALS, или ГЗОУ, — очень и очень отличается от старой СОИ.

Целью СОИ было создание непроницаемого щита от массированного ракетного удара со стороны СССР. За восемь лет работы даже самые ярые сторонники программы убедились в технической невозможности создания такой системы. А когда вследствие разрядки советско-американских отношений и первых шагов по сокращению ядерных арсеналов угроза советского удара стала стремительно таять, американцам оставалось либо найти для программы другую, более скромную цель, либо сворачивать ее.

Подходящая цель была любезно подсказана Саддамом Хусейном. Кажущиеся сейчас достижимыми тактико-технические характеристики перспективных систем ПРО могли бы в принципе обеспечить отражение удара мощностью до 200 боеголовок со стороны третьей страны.

Но если даже согласиться с тем, что система защиты от ограниченного удара технически возможна, значит ли это, что ее создание действительно повысит безопасность мирового сообщества?

Ссылаясь на угрозу со стороны третьих стран, уместно вспомнить, что агрессивность многих из них на протяжении десятилетий _ стимулировалась, или, по крайней мере, материально обеспечивалась, соперничающими сверхдержавами. Если противостояние США и бывшего СССР действительно сменится сотрудничеством, только сумасшедший рискнет бросить вызов мировому сообществу, независимо от наличия или отсутствия у того системы противоракетной обороны.

Что же до сумасшедших диктаторов, в расчете на которых но существу и предлагается строить систему, то не вредно бы предварительно взглянуть на нее с точки зрения тех, от кого мы собираемся защититься.

Создание Россией и США совместной системы противоракетной обороны от третьих стран лишь усугубит у наших прежних союзников ощущение того, что их предали и они остались “в кольце врагов” (Куба, Северная Корея). Чувство обреченности же редко помогает мыслить рационально.

Понятно, что, когда две ведущие ядерные державы приступят к созданию системы, обесценивающей ядерные арсеналы третьих стран, эти страны, которые вполне искренне считают свои потенциалы средством сдерживания сверхдержав (Китай, КНДР) или превосходящего противника (Израиль, Индия), начнут искать пути преодоления систем ПРО.

Путь этот уже найден и пройден СССР и США в конце 60-х годов - наращивание количества ракет, разработка разделяющихся головных частей, установка ложных целей. Тем самым запускается нескончаемая гонка оборонительных и наступательных систем. Тогдашнее руководство СССР США сумело осознать это и договориться об ограничении систем ПРО. Возобновление же подобной гонки на линии ядерные сверхдержавы — ядерные страны третьего мира едва ли окажется менее дестабилизирующим и разорительным.

Это обстоятельство дает еще одно основание для сохранения советско-американского Договора об ограничении систем противоракетной обороны (1972 г.). Договор по ПРО прямо запрещает — разработку, испытания и развертывание систем ПРО любого базирования, обеспечивающих защиту всей территории страны.

Поскольку Договор является двусторонним, при обоюдном согласии сторон он может быть отменен. Но, даже если допустить, что улучшение российско-американских отношений уже настолько глубоко и необратимо, что Договор по ПРО потерял свой прямой смысл ограничителя гонки вооружений двух сверхдержав, его целесообразно сохранить, как действенный пример стремления ведущих ядерных держав к разоружению и предметную основу для борьбы за предотвращение подобной гонки на намечающейся новой линии противостояния Север—Юг.

Для защиты же от ракетной угрозы, существующей ныне, вполне достаточно было бы создать систему региональной обороны от тактических ракет, а также глобальную систему раннего оповещения. Это бы дало “кусок хлеба” оборонным отраслям и не противоречило бы Договору по ПРО, избавляя США и Россию от подозрений в заговоре против третьего мира.

Сдерживания ракетной угрозы со стороны третьих стран следует добиваться, не пытаясь сделать их ракетное оружие “бессильным и устаревшим” (как это хотел сделать Рейган с советским), а расширяя и совершенствуя международный режим контроля за ракетной технологией и, конечно, предпринимая все возможные политические шаги для нормализации международных отношений. Вспомним, что прекращение холодной войны было инициировано не рейгановской “позицией силы”, а горбачевским “новым политическим мышлением”.

Режим контроля за ракетной технологией должен быть значительно усовершенствован и преобразован — из чисто запретительных правил КОКОМ в действительно международный режим, который, подобно режиму МАГАТЭ для ядерной технологии, способствовал бы развитию мирной ракетной техники под эффективным международным контролем.

Однако до сих пор предложения о совместных работах по созданию системы глобальной защиты, как отмечали академик Евгений Велихов и первый заместитель министра обороны Андрей Кокошин, “практически не встречают возражений ни среди конструкторов, ни среди ученых”. Удивляться тут не приходится, ибо все соответствующие конструкторы работали на “наш ответ СОИ” и практически все авторитетные в соответствующих областях ученые вносили свой вклад, работая по хоздоговорам. Теперь же, когда госбюджетное финансирование иссякает, материальную поддержку сулит отнюдь не критика американской программы, а продолжение прежних работ совместно с бывшими противниками.

То же, что безусловно важная проблема сегодняшнего выживания нашей ракетно-космической промышленности может быть не столь близка сердцу налогоплательщика, не является основанием для того, чтобы подсовывать. ему взамен гипотетическую защиту от предположительной угрозы.

___________________________________

Независимая газета № 183 от 23.09.1992г.